Та отпустила опору и теперь стояла, сжимая в обеих руках сундучок Медера. Отступив на два шага, девушка размахнулась и зашвырнула подальше в море свою ношу.

Сундучок дважды перекувырнулся в отступающей волне и навсегда скрылся под водой. Послышался отчаянный крик волшебника. Шарина увидела бледное лицо юноши, его разверстый рот, остановившийся взгляд.

Девушка вскарабкалась на борт челнока и взялась за румпель. Лицо отшельника осветилось широкой улыбкой. Он выбил последнее крепление швартова, в один прыжок достиг носа лодки и пошел вдоль планшира к Шарине на корму.

Челнок завалился на нос, когда суша ушла вниз, но затем с грохотом и пеной нахлынула вода и подхватила его.

— Мы тонем! — закричал Медер. — Мы тонем!

Он сгущал краски. Максимум, чем угрожала им яростная волна, — так это лишить выносных балок. Если же что и тонуло, так сам остров.

Вскоре он совершенно скрылся из виду, соленые волны Внешнего Моря сомкнулись над ним.

Спустя короткое время знакомый бугор снова показался из воды, но уже гораздо западнее. Лунный свет отражался в гигантском глазе морской твари, чей панцирь составлял более полумили в диаметре. Чудовище размером с остров уплывало в море.

Передние ласты рассекали волны. Под действием силы тяжести огромная, невообразимо древняя черепаха погрузилась под воду и скрылась из мира людей.

31

С каждым ударом сердца Гаррика накрывала ослепительно-белая пелена боли. Затем она сменялась кроваво-красной. В том же самом ритме здания вокруг площади расплывались и снова входили в фокус. Юноша лежал на булыжной мостовой. Это могло бы причинять ему неудобства, если б в его голове оставалось место для таких мелочей.

Рядом стояла коленопреклоненная Теноктрис и нараспев читала заклинания. В небе сияла яркая луна. Облака, прежде закрывавшие ее, куда-то улетучились.

Спина Гаррика, казалось, превратилась в колбасный фарш. Он не мог пошевелиться и только краем глаза видел собравшихся вокруг зрителей. Большей частью это были городские работяги. Один аристократ выглянул из своего портшеза и с удивлением взирал на любопытную картину, пока кучка его слуг и приживальщиков перешептывалась и тыкала в Гаррика пальцами. Лиана с трудом держась на ногах, порылась в складках своего шелкового пояса и обратилась к вельможе с просьбой о помощи.

Зрение юноши наконец стабилизировалось, и он осознал, что лежит перед полукруглыми ступенями, ведущими в графский дворец. Кирпичная кладка сохранилась со времен Старого Королевства, но внешняя отделка подверглась модернизации в более поздние времена.

Подслеповатые окошки нижнего этажа прятались за тяжелыми литыми решетками, в то время как окна второго этажа снабжались арочными и треугольными карнизами, третий был оформлен пилястрами, поддерживавшими плоский выступающий козырек. Над фасадом возвышалась башня, которая являлась не очень удачным подражанием древнему храму.

И венчалось все это золоченой статуей, ярко блестевшей в лунном свете.

Некоторые из нижних окошек светились — здесь проживали и работали графские чиновники. В эти тревожные времена им приходилось засиживаться допоздна.

— Как мы сюда попали? — пробормотал Гаррик (или только подумал?)

Теноктрис продолжала свои песнопения, прикасаясь кончиком своей самшитовой веточки к различным точкам в воздухе рядом с телом юноши. Постепенно боль от ран стала сменяться свинцовым онемением, и Гаррик всерьез забеспокоился — а не впадает ли он в шок?

Они с колдуньей перешли в измерение Стразедона на кладбище, примерно в миле от того места, где сейчас очутились. Все верно, расстояние соответствовало тому, которое они прошли до встречи с демоном. Да и время, судя по луне на небе, совпадало с потраченным в мире черного солнца.

Гаррик не мог определить направление, в котором они переместились. Возможно, тут тоже все было в порядке.

Юноша чувствовал себя совершенно обессиленным, но, видно, пора отдыха для него еще не наступила. Спина, превратившаяся в скопление горящих углей, не давала провалиться в забвение. Очевидно, когти демона несли в себе сильнейший яд, подобно некоторым разновидностям гусениц. Теперь болезнь не даст ему никогда уснуть… он будет вечно пылать в огне, пока не умрет…

Двое слуг с носилками в ужасе остановились посреди улицы. Очевидно, Гаррик со своими спутниками внезапно появился в поле их зрения, как только распалось измерение Стразедона. Махнув рукой на несговорчивого вельможу, Лиана обратилась к носильщикам:

— Эй вы, двое! Положите мужчину на свои носилки!

Передний слуга в испуге рванулся вперед, но его товарищ продолжал стоять столбом. Носилки дернулись, но так и остались на месте. На них лежал груз мокрых шкур, от них нестерпимо смердело.

— Глядите! — сказала Лиана, доставая руки из пояса и пересыпая золотые монеты с одной ладони на другую. Если даже слуги не распознали золото — откуда бы им знать сей благородный металл? — то такое количество монет, пусть даже медных, заворожило их и удержало на месте.

— Отнесите его в «Приют Капитана», — распорядилась девушка. — Вы ведь знаете, где это? Спасите ему жизнь — и получите по сандракканскому золотому каждый!

— Но, госпожа, — промямлил передний носильщик. Они оба были настолько поражены, что даже не догадались поставить свою ношу на мостовую. — Мы должны доставить это сапожнику Чилзену, который живет в Обувном Переулке.

— Идиоты! — подал голос вельможа из портшеза. — На сандракканский золотой можно купить всю лавку Чилзена вместе с его дочерью!

Задний носильщик, который, наконец, понял, что к чему, накренил носилки и вывалил кучу шкур на мостовую прямо под ноги своему товарищу. Они обменялись взглядами и поставили носилки рядом с Гарриком. Затем переложили его с неожиданной осторожностью — эти работяги знали, как обращаться с ранеными.

Теноктрис продолжала свое песнопение, даже когда мужчины подняли носилки с Гарриком и понесли вдоль по улице. Боль внезапно исчезла, а вместо нее в сознание юноши вошла бледная тьма.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Илна ос-Кенсет шагнула из серого чистилища прямо на тенистую улочку, слишком узкую даже для того, чтобы прошел одинокий ослик. К верхним окнам были пристроены деревянные балкончики, с некоторых свешивались толстые веревки с узлами. Таким оригинальным способом наиболее торопливые жители могли входить и выходить из своего жилища.

Один конец улицы упирался в глухую стену, другой заканчивался тесным поворотом. Здания так плотно примыкали друг к другу, что оставалась совсем узкая щель — Илне пришлось протискиваться бочком.

И сразу она оказалась в гуще городской суматохи. День клонился к концу — точнее определить время по видимому клочку неба было трудно, да никого это и не заботило. По улице, мокрой после недавнего дождя, деловито сновали пешеходы и повозки. Там и сям на месте выбитых камней стояли лужи.

Илна могла поклясться, что никогда прежде не видела этой улицы. Судя по некоторым деталям — мощеным улицам, стилю зданий, одежде жителей, — это вообще была не Каркоза. Она поймала взгляд проходившей мимо женщины и обратилась к ней:

— Простите, госпожа…

Та прижала к себе свою плетеную корзину и ускорила шаг. На лице женщины застыло озлобленное выражение.

Илна тоже помрачнела. Да уж, тут вам не родная Барка, где люди приветливы, потому что все давным-давно знакомы и уверены: именно эти лица будут тебя сопровождать до конца жизни.

Девушка пошла по улице, оглядываясь по сторонам. Вот магазин гончарных изделий… А рядом таверна: мостовая перед ней вся в темных пятнах от пивной мути. На глазах Илны мальчонка плеснул остатки из кувшина, чтобы заполнить его свежим пивом. Перед молочной лавкой в качестве вывески стояла маслобойка. С заднего двора раздалось жалобное блеяние овцы, болью отозвавшееся в сердце девушки. Увы, она очутилась в чужом мире, где для нее не было дома…